[Мы, Николай Второй... Какой Николай? Какой Второй?]
Внешний вид: черный узкий комбинезончик, стащенный недавно на черном рынке, черные перчатки, черные резиновые сапоги и белый респиратор с нарисованной на нем какой-то черной хренью; волосы забраны в хвостик розовой резинкой.
Инвентарь: отмычка, блокнотик с ручкой, только начатая пачка мятной жвачки, влажные салфетки и тонкая, но прочная веревка.
Бабло: 42 йорха.
Закуток. Инопланетяне?
Сначала пол канализации вычистили, насколько это возможно.
Потом на пол положили газетку. Потом газетки. Потом много слоев газеток.
Потом на газетки (о, «Вести из Альбиона!») – коробки, раздерганные на картонки. Потом – еще и еще. Запрессовали. Почистили стены. Натаскали одеял и сказали, что это – ковер.
Стены обклеили обоями, которые для настоящих стен. Накидали подушек и одеял (которые не ковер). Поставили холодильник, которому не нужно электричество. Притащили на холодильник такую же лампочку (нахолодильниковую) и часы (нахолодильниковые), под подушку запихали самое дорогое и в с трудом дотащенный шкафчик припихнули одежду. Закуток отделили занавеской. И сказали, что это – дом.
Да, здесь живет Кьюенайн.
Проснемся? Проснемся! Да будет проснемся!
Кьюенайн проснулась. Об этом свидетельствовал неожиданно задергавшийся левый глаз (почему не правый? а потому…) и приподнявшаяся правая бровь.
- Горох – синий! Зачем вы его перекрашиваете?,- сообщила Кьюенайн, просыпаясь. То ли она сообщила это из-за того, что она проснулась, что было маловероятно – по доброй воле сама она почти не говорила, то ли из-за того, что ей что-то приснилось.
Да, ей что-то приснилось.
Кьюенайн потерла лоб, пытаясь вспомнить, что же ей приснилось, ничего не вспомнила и полезла под подушку за зеркальцем (ведь именно под подушкой хранят самое дорогое – зеркало, деньги, и чью-нибудь фотографию, но вот жалость - у неё не было ни одной фотографии, чтобы её можно было хранить под подушкой).
Зеркало показало Кьюенайн что-то малек опухшее и с грязным (ужас!) пятном на носу. Пятно оттерлось достаточно легко, но самолюбие было задето.
Поэтому было единогласно решено, что Кьюенайн идет мыться.
Сверившись сначала с часами, а потом с блокнотом, Кьюенайн обнаружила, что люди, живущие в квартире не очень далеко от выхода из канализации (ближайшего к ней), сейчас вовсю работают. Это значит – она может (и должна) воспользоваться их ванной комнатой и их холодильником (в её холодильнике было пусто). Вещи из этой квартиры она никогда не таскала, чтобы, не дай бог, они не сделали бы что-то, что могло помешать ей у них мыться и иногда (честно иногда!) питаться.
Вообщем, так или иначе, рано или поздно, но Кьюенайн отправилась в свой культпоход (культ? чистпоход!).